ИНТЕРНЕТ-СПРАВОЧНИК
МАРКСИЗМА
Главная | Выход | Вход
         УЧЕНИЕ МАРКСА           ВСЕСИЛЬНО,
ПОТОМУ ЧТО ОНО ВЕРНО
!
 Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
Проект коммунистов РПУ (м-л)
Разделы сайта
Наш опрос
Оцените наш сайт
Всего ответов: 23
Статистика

Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0

3. Полет в Осло

Пятаков прибыл в Берлин 10 декабря 1935 г. Троцкий заранее получил сообщение Радека, и в Берлине Пятакова уже ждал связист. Этим связистом оказался берлинский корреспондент «Известий», троцкист Дмитрий Бухарцев. Бухарцев сказал Пятакову, что некий Штирнер должен ему передать кое-что от Троцкого. Штирнер, объяснил курьер, — это «человек Троцкого».

Пятаков поехал вместе с Бухарцевым в Тиргартен. В одной из аллей их ожидал какой-то человек. Это и был «Штирнер». Он передал Пятакову записку от Троцкого. В записке говорилось: «Ю.Л. (инициалы Пятакова), подателю этой записки можно вполне доверять».

В таком же лаконическом стиле, в каком была написана записка, Штирнер сообщил, что Троцкий очень хочет видеть Пятакова и поручил ему, Штирнеру, устроить это. Может ли Пятаков отправиться на самолете в Осло?

Пятаков отлично понимал, что такой поездкой он рискует разоблачить себя. Но он решил повидаться с Троцким, чего бы это ни стоило. Он ответил, что согласен полететь. Штирнер попросил его на следующее утро быть на аэродроме в Темпельгофе.

Когда Бухарцев задал вопрос о паспорте, Штирнер ответил: «Не беспокойтесь. Я это дело организую. У меня есть связи в Берлине».

На следующее утро, в назначенный час, Пятаков приехал на темпельгофский аэродром. Штирнер ждал его у входа. Он предложил Пятакову следовать за ним. По дороге к взлетной площадке Штирнер показал Пятакову приготовленный для него паспорт. Паспорт был выдан правительством нацистской Германии.

На площадке стоял самолет, готовый подняться в воздух...

В тот же день самолет приземлился на посадочной площадке в окрестностях Осло Пятакова и Штирнера ожидала машина. Они ехали около получаса, пока не достигли дачного предместья. Машина остановилась у небольшого дома.

В этом доме Троцкий готовился к встрече со своим старым другом.

Озлобленность долгих лет изгнания наложила свою печать на человека, которого Пятаков считал своим «вождем». Троцкий выглядел старше своих лет. Он весь поседел. Плечи его согнулись. Глаза горели за стеклами пенсне, как у маньяка.

Друзья обменялись короткими приветствиями. Троцкий распорядился, чтобы их оставили в доме одних. После этого они приступили к разговору, который продолжался около двух часов.

Пятаков начал с рассказа о положении дел в России. Троцкий все время прерывал его резкими саркастическими замечаниями.

Он ругал Пятакова и остальных троцкистов в России за то, что они слишком много говорят и слишком мало делают. «Ну, да, — сказал Троцкий, — вы там тратите время на обсуждение международных вопросов; лучше бы вы занимались своим делом, которое идет из рук вон плохо. А что касается международных дел, то в этом я понимаю больше, чем вы!»

Троцкий несколько раз повторил, что он убежден в неминуемом крушении «сталинского государства». Фашизм не потерпит дальнейшего развития советской мощи.

Троцкисты в России стоят перед выбором — или погибнуть «в руинах сталинского государства», или немедленно напрячь всю свою энергию в отчаянной попытке свергнуть сталинский режим. Надо без колебаний принять помощь и руководство немецкого и японского верховных командований в этой решающей борьбе.

Военное столкновение между Советским Союзом и фашистскими державами, добавил Троцкий, неизбежно, и «вопрос измеряется не пятилетием, а коротким сроком». И он прямо сказал, что речь идет о 1937 г.

Пятакову было ясно, что эта информация не изобретена Троцким. Троцкий еще открыл Пятакову, что в течение некоторого времени он «вел довольно длительные переговоры с заместителем председателя германской национал-социалистской партии — Гессом».

В результате этих переговоров с заместителем Адольфа Гитлера Троцкий «совершенно определенно» договорился с правительством «третьей империи». Нацисты были готовы помочь троцкистам захватить власть в Советском Союзе.

«Само собой разумеется, — пояснил Троцкий, — это благоприятное отношение является не плодом какой-то особой любви к троцкистско-зиновьевскому блоку». По его словам, оно просто исходит «из реальных интересов самих фашистов и из того, что мы обещали для них сделать, если придем к власти».

Конкретно, соглашение, заключенное Троцким с нацистами, состояло из пяти пунктов. В обмен на помощь Германии, обещавшей поставить троцкистов у власти в России, Троцкий обязался:

1. Гарантировать общее благоприятное отношение к германскому правительству и необходимое сотрудничество с ним в важнейших вопросах международного характера.

2. Согласиться на территориальные уступки.

3. Допустить германских предпринимателей — в форме концессий (или в каких-либо других формах) — к эксплуатации таких предприятий в СССР, которые являются необходимым экономическим дополнением к хозяйству Германии (речь шла о железной руде, марганце, нефти, золоте, лесе и т.п.).

4. Создать в СССР условия, благоприятные для деятельности германских частных предприятий.

5. Развернуть во время войны активную диверсионную работу на военных предприятиях и на фронте. Причем эта диверсионная работа должна проводиться по указаниям Троцкого, согласованным с германским генштабом.

Пятаков, чувствуя себя наместником Троцкого в России, выразил опасение, что трудно будет объяснить рядовым членам право-троцкистского блока эту бесцеремонную сделку с нацистами.

— Не надо теперь перед рядовыми членами блока ставить программные вопросы во весь рост! — раздраженно ответил Троцкий.

Организация в целом не должна была знать ничего о подобном соглашении, заключенном с фашистскими державами. — Невозможно и нецелесообразно, — говорил Троцкий, — делать его общим достоянием и даже сообщать о нем сколько-нибудь значительному числу троцкистов. Сейчас можно осведомить о нем только очень небольшой, ограниченный круг людей.

Троцкий снова и снова подчеркивал огромное значение фактора времени.

— Мы располагаем сравнительно коротким сроком, — настойчиво доказывал он. — Если мы упустим случай, возникнет двоякая опасность: с одной стороны — опасность полной ликвидации троцкизма в стране, а с другой — та опасность, что сталинское государство будет существовать десятилетия, опираясь на некоторые экономические достижения, и в особенности на молодые новые кадры, которые выросли и воспитаны так, что считают это государство чем-то само собой разумеющимся и смотрят на него как на советское социалистическое государство. Наша задача противопоставить себя этому государству.

— Вспомните, — сказал в заключение Троцкий, когда Пятаков уже готовился уезжать, — было время, когда мы, социал-демократы, считали развитие капитализма явлением положительным и прогрессивным... Но у нас были и другие задачи, а именно — организовать борьбу против капитализма, взрастить его могильщиков. Так и теперь мы должны идти на службу сталинскому государству, но не для того, чтобы помогать его строительству, а для того, чтобы стать его могильщиками. Вот в чем наша задача.

После двухчасовой беседы Пятаков покинул Троцкого, оставив его в маленьком домике на окраине Осло, а сам вернулся в Берлин тем же путем, как и прибыл, на заказанном в частном порядке самолете, с нацистским паспортом в кармане.

4. Час пробил

Вторая мировая война, которая, по предсказанию Троцкого, должна была разразиться на полях Советской России в 1937 г., уже докатилась до Европы. События после вторжения Муссолини в Абиссинию развивались быстро. В марте 1936 г. Гитлер ремилитаризовал Рейнскую область. В июле фашисты нанесли удар в Испании, организовав путч испанских офицеров против республиканского правительства. Под предлогом «борьбы с большевизмом» и подавления «коммунистической революции» немецкие и итальянские войска высадились в Испании, чтобы поддержать офицерский мятеж. Лидер испанских фашистов генерал Франсиско Франко двинулся в поход на Мадрид. «Четыре колонны идут на Мадрид, — хвастался фашистский генерал Кейпо де Льяно в пьяном виде. — А пятая колонна встретит нас приветствием в самом городе!»

Так впервые родилось зловещее название «пятая колонна».

12 сентября того же года, обращаясь с речью к войскам, собравшимся на парад в Нюрнберге по случаю нацистского партийного съезда, Гитлер публично возвестил о своем намерении напасть на Советский Союз.

«Мы готовы в любой момент! — кричал Гитлер. — Я не потерплю разрушение и хаос у своего порога!.. Если бы у меня были Уральские горы с их неисчислимым богатством сырья, Сибирь с ее безграничными лесами и Украина с ее необозримыми пшеничными полями, Германия и национал-социалистское руководство утопали бы в изобилии!»

25 ноября 1936 г. нацистский министр иностранных дел Риббентроп и японский посол в Германии подписали в Берлине антикоминтерновский пакт, обязуясь объединить свои силы для совместной борьбы против «мирового большевизма».

Отдавая себе отчет в непосредственной угрозе войны, советское правительство внезапно перешло в контрнаступление против врага у себя внутри. Весною и летом 1936 г. советские органы власти обрушили ряд ошеломляющих ударов на немецких шпионов, тайных право-троцкистских организаторов, террористов и вредителей. В Сибири был арестован нацистский агент Эмиль Штиклинг, который, как оказалось, руководил саботажем на Кемеровских шахтах вместе с Алексеем Шестовым и другими троцкистами. В Ленинграде был захвачен другой нацистский агент Валентин Ольберг. Это был не только нацистский агент, но и один из специальных эмиссаров Троцкого. Он был связан с Фрицем Давидом, Натаном Лурье, Кононом Берман-Юриным и другими террористами. Один за другим были выслежены руководители первого «слоя» заговорщиков.

Была перехвачена шифрованная записка, которую Иван Смирнов послал из тюрьмы своим сообщникам. За этим последовал арест троцкистских террористов Эфраима Дрейцера и Сергея Мрачковского.

Лихорадочное беспокойство охватило русских заговорщиков. Все зависело теперь от нападения на Советский Союз извне.

Ягода в своих попытках сорвать производившееся расследование постепенно терял голову.

Один из людей Ягоды, работник НКВД Борисов, внезапно был вызван в помещение следственной комиссии — в Смольный институт в Ленинграде. Борисов играл руководящую роль в приготовлениях к убийству Кирова, и Ягода решился на отчаянный поступок. По дороге к Смольному Борисов стал жертвой «автомобильной катастрофы».

Но убрать одного свидетеля — этого было мало. Расследование продолжалось. Каждый день приносил известия о новых арестах. Нить за нитью следственные органы распутывали сложный клубок заговора, измены и убийств. К августу почти все руководящие члены троцкистско-зиновьевского террористического центра уже находились под стражей. Советское правительство объявило, что в результате специального расследования обстоятельств убийства Кирова выяснились совершенно новые данные. Каменев и Зиновьев должны были снова предстать перед судом.

Слушание дела началось 19 августа 1936 г. в Октябрьском зале Дома Союзов в Москве перед Военной Коллегией Верховного Суда СССР. Зиновьев и Каменев, доставленные из места заключения, где они отбывали срок по прежнему приговору, сидели на скамье подсудимых вместе с четырнадцатью своими сообщниками. В числе последних были прежние главари гвардии Троцкого: Иван Смирнов, Сергей Мрачковский и Эфраим Дрейцер; секретарь Зиновьева Григорий Евдокимов и его подручный Иван Бакаев, а также пятеро троцкистских эмиссаров-террористов — Фриц Давид, Натан Лурье, Моисей Лурье, Конон Берман-Юрин и Валентин Ольберг.

Процесс — первый из так называемых «московских процессов» — знаменовал разоблачение и разгром террористического центра, т.е. первого «слоя» заговорщического аппарата. Вместе с тем на суде было установлено, что заговор против советского строя разветвлялся гораздо шире и в нем участвовали гораздо более значительные фигуры, чем представшие перед судом террористы.

На процессе впервые была приподнята завеса, скрывавшая тесные отношения, установившиеся между Троцким и вожаками нацистской Германии. При допросе прокурором А.Я.Вышинским немецкого троцкиста Валентина Ольберга, посланного в Советский Союз самим Троцким, выяснились поразительные факты:

Вышинский. Что вы знаете о Фридмане?

Ольберг. Фридман был одним из членов берлинской троцкистской организации, который также был отправлен в Советский Союз.

Вышинский. Известно ли вам, что Фридман был связан с германской полицией?

Ольберг. Я слышал об этом.

Вышинский. Связь германских троцкистов с германской полицией — это была система?

Ольберг. Да, это была система, и это было сделано с согласия Троцкого.

Вышинский. Откуда вам известно, что это было с ведома и согласия Троцкого?

Ольберг. Одна из этих линий связи была лично моя. Моя связь была организована с санкции Троцкого.

Вышинский. Ваша личная связь с кем?

Ольберг. С фашистской тайной полицией.

Вышинский. Значит, можно сказать, что вы сами признаете связь с гестапо?

Ольберг. Я этого не отрицаю. В 1933 г. началась организованная система связи немецких троцкистов с немецкой фашистской полицией.

Ольберг рассказал суду, как он получил подложный южно-американский паспорт, с которым приехал в Советский Союз. По его словам, паспорт был ему передан неким «Тукалевским», агентом немецкой тайной полиции в Праге. Ольберг добавил, что при этом ему оказал некоторую помощь его брат Пауль Ольберг.

— Ваш брат имел какое-либо отношение к гестапо? — спросил Вышинский.

— Он был агентом Тукалевского.

— Агентом фашистской полиции?

— Да, — сказал Ольберг.

Эмиссар Троцкого Натан Лурье показал на суде, что перед отъездом из Германии он получил инструкции, согласно которым по прибытии в Советский Союз он должен был работать с немецким инженером архитектором Францем Вайцем.

— Кто такой Франц Вайц? — спросил Вышинский.

— Франц Вайц был членом национал-социалистской партии Германии, — сказал Лурье. — Прибыл в СССР по поручению Гиммлера, который был в то время начальником охранных отрядов; впоследствии Гиммлер стал начальником гестапо.

— Франц Вайц был его представителем?

— Франц Вайц приехал в СССР по поручению Гиммлера для проведения террористических актов.

Но главари право-троцкистского блока не понимали своего отчаянного положения, пока не стал давать показания Каменев. Каменев проговорился о существовании других «слоев» тайного аппарата заговорщиков.

— Зная, что мы можем провалиться, — сказал Каменев, — мы наметили узенькую группу, которая бы продолжала террористическую деятельность. Нами для этой цели был намечен Сокольников. Нам казалось, что со стороны троцкистов эту роль могут с успехом выполнить Серебряков и Радек... В 1932, 1933, 1934 гг. я лично поддерживал сношения с Томским и Бухариным, осведомляясь об их политических настроениях. Они нам сочувствовали. Когда я спросил у Томского, каково настроение у Рыкова, он ответил: «Рыков думает так же, как и я». На мой вопрос, что же думает Бухарин, он сказал: «Бухарин думает то же, что я, но проводит несколько иную тактику — будучи не согласен с линией партии, он ведет тактику усиленного внедрения в партию и завоевания личного доверия руководства».

Некоторые из подсудимых взывали к милосердию. Другие как будто примирились со своей участью. «Политический вес и биография каждого из нас не одинаковы в прошлом, — говорил Эфраим Дрейцер, бывший начальник личной охраны Троцкого. — Но, став убийцами, мы все сравнялись здесь. Я, во всяком случае, принадлежу к тем, кто не вправе ни рассчитывать, ни просить о пощаде».

Террорист Фриц Давид в своем последнем слове воскликнул: «Я проклинаю Троцкого! Я проклинаю этого человека, который погубил мою жизнь и толкнул меня на тяжкое преступление!»

Вечером 23 августа Военная Коллегия Верховного Суда вынесла приговор. Зиновьев, Каменев, Смирнов и тринадцать других членов троцкистско-зиновьевского террористического блока были приговорены к расстрелу за террористическую деятельность и за измену.

Спустя неделю были арестованы Пятаков, Радек, Сокольников и Серебряков. 27 сентября Генрих Ягода был снят с должности народного комиссара внутренних дел.

Для заговорщиков настал решающий момент. Правые лидеры, Бухарин, Рыков и Томский, со дня на день ждали ареста. Они требовали немедленного выступления, не дожидаясь войны. Охваченный паникой, бывший председатель ВЦСПС Томский предлагал немедленное вооруженное нападение на Кремль. Предложение было отвергнуто, как слишком рискованное. Для подобной открытой авантюры не были готовы силы.

На последнем совещании заправил право-троцкистского блока, перед самым арестом Пятакова и Радека, было принято решение подготовить вооруженный переворот. Организация переворота и руководство всем аппаратом заговорщиков были переданы Н.Н.Крестинскому, заместителю народного комиссара по иностранным делам. Крестинский пока еще ничем не выдал себя, едва ли даже его подозревали, и в то же время он поддерживал тесные отношения с Троцким и немцами. Он мог продолжать дело, даже если бы были арестованы Бухарин, Рыков и Томский.

Своим заместителем Крестинский выбрал Аркадия Розенгольца, недавно вернувшегося из Берлина, где в течение многих лет он стоял во главе советского торгового представительства. Занимая высокие посты в советской администрации, Розенгольц ухитрялся тщательно держать в секрете свои связи с Троцким. Только сам Троцкий, да еще Крестинский знали, что Розенгольц был троцкистом и платным агентом немецкой военной разведки с 1923 г.

С этого момента все дела право-троцкистского блока находились в руках двух троцкистов — Крестинского и Розенгольца, которые были одновременно и немецкими агентами. После продолжительного обсуждения оба пришли к выводу, что для русской «пятой колонны» пришло время бросить на стол свою последнюю карту.

Этой последней картой был военный путч. Человек, которому предназначалось руководить военным мятежом, был маршал Тухачевский, заместитель народного комиссара обороны СССР.

Поиск
Архив материалов
Календарь
«  Ноябрь 2024  »
ПнВтСрЧтПтСбВс
    123
45678910
11121314151617
18192021222324
252627282930
                                                                                                                                                                                                                                                              E-mail: galcomm@yandex.ru   
Редакция несет полную ответственность за публикуемые материалыВсе материалы сайта могут использоваться без ограничений